«Если человек проживет и склонится к земле, отойдет в вечность, то он за собой оставляет память не в одном только сердце, не в одном только уме. Он оставляет память во всех, кто когда-либо его встречал». Мы не только стоим безмолвно, держа свечи перед Богом как самое живое свидетельство и нашей любви, и того, что человек не напрасно жил, но мы еще и молимся.
Что это значит? Конечно, это не значит: «Господи, хоть человек этот был плох, но Ты его все-таки прости – будь к нему несправедлив, потому что я Тебя об этом прошу…» Нет, речь идет здесь о другом.
Мы молимся, говоря: «Господи, как эта свеча – свидетельство о том, что этот человек не напрасно жил, так я стою перед Тобой и словом говорю Тебе: Господи, этот человек принес свет, любовь, смысл в мою жизнь. И больше того: я теперь буду жить так, чтобы не посрамить его жизнь перед Тобой и перед людьми; я так проживу, чтобы его жизнь принесла богатый плод даже после того, как его на земле нет…» И это является центром, силой нашей молитвы перед Господом.
Но есть место тоже в Ветхом Завете о том, что любовь, как смерть, крепка. А в Новом Завете мы видим, что Божественная любовь победила самую смерть воскресением. И вот если действительно смерть побеждена, если она поглощена победой жизни, то, конечно, те, которые уснули в Господе, стоят перед Ним со всей любовью, которая у них была на земле по отношению к нам.
И я скажу больше того: с любовью очищенной, просветленной; потому что на земле столько недоразумений, столько недостатков в понимании взаимном; и тут – всё непонимание прошло; тут и они стали прозрачны для Бога, и мы для них в значительной мере стали прозрачны. Теперь они могут понять то, чего они на земле не могли понять, потому что мы как бы закрывали перед ними смысл наших поступков, нашей жизни или нашей личности.
И, конечно, теперь они стоят перед Богом и говорят: «Господи! Спаси его, спаси ее! Смотри, в какой он опасности! Смотри, чем она сейчас рискует! Защити, спаси, помоги! Если я могу так жалеть любимых на земле – неужели Ты не пожалеешь и не спасешь?!» Вот эта взаимная любовь и взаимная молитва, как она мне представляется, между живыми на земле и живыми в вечности.
Если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода (ср.: Ин. 12: 24). В природе это очень ясно и просто; мы знаем, что бывает, – как сеятель ходит, сеет зерна и ждет, чтобы из каждого зерна не только одно зерно родилось, но целый колос налился.
И так, мне кажется, бывает и в жизни. Если человек проживет и склонится к земле, отойдет в вечность, то он за собой оставляет память не в одном только сердце, не в одном только уме. Он оставляет память во всех, кто когда-либо его встречал, и его личность, таким образом, размножается на то число личностей, которым он принес какой-то завет жизни…
Митрополит Антоний Сурожский. Мысли о смерти
